17 января 2018г. | По материалам газеты «Рославльская правда»

Недавно в новостях услышала, что на Украине поставили памятник Петлюре. Удивило то, что на самой Украине никто не выразил по этому поводу ни возмущения, ни протеста. И подумалось, что память человеческая недолговечна и склонна забывать даже то, что забывать нельзя. 
Более 90 лет назад, в 1927 году в Париже состоялся суд над Самуилом Шварцбардом, который годом раньше в центре французской столицы застрелил Симона Петлюру.
Стрелявший не стал скрываться, он дождался полиции и сообщил, что его выстрелы – это месть за десятки тысяч людей, погибших во время погромов, проводимых армией Петлюры на территории Украины в 1918-1920 гг. У самого Шварцбарда погибли все родственники, всего 15 человек.

На суде над убийцей Петлюры выступили 126 свидетелей защиты. Во время их показаний публика в зале и присяжные не могли сдержать слезы. После того, как все показания были заслушаны, суд присяжных единогласно оправдал Шварцбарда.
Среди 126 свидетелей была и медсестра больницы из города Проскурова (сейчас город Хмельницкий) Хая Гринберг. Она рассказала об одном из самых кровавых погромов 1918-1920 гг. – Проскуровском. Он унес жизни 1200 человек, еще около 700 человек получили тяжелые травмы и увечья.
Погром начался 15 февраля, в субботу. Случилось это днем, после того, как евреи пришли из синагоги и сидели за праздничным столом. Организованным маршем петлюровцы прошли по главной Александровской улице и небольшими группами рассеялись по впадающим в нее кривым улочкам, заселенным исключительно еврейской беднотой. И то, что они творили там, было ужасно. Перед выходом из казармы солдаты были проинструктированы атаманом Семесенко. Можно было выпускать кишки, поднимать детей на штыки, насиловать женщин, но потом непременно убивать. Им дали много горилки, чтобы они не мучились угрызениями совести.
Грабежи в этот день были запрещены. Евгения Шейнман в своей статье «О проскуровских праведниках» рассказывает: «Мальчик, который получил несколько ран и притворился мертвым, слышал, как мать предложила убийцам деньги, но они ответили: «Мы не за грошами – мы только за душами вашими пришли».
Уже в первый день Проскуровского погрома везде висели и валялись листовки, изготовленные по приказанию Семесенко, в которых гибель пророчили не только «жидам», но и тем, кто будет их укрывать. Запрещалось также подбирать на улице трупы, чтобы их похоронить, и помогать раненым – за это назначались страшные кары, вплоть до расстрела. Но несколько жителей Проскурова пренебрегли опасностью.
Местные интеллигенты считали помощь ближнему своим долгом, и многие укрывали евреев у себя с риском для собственной жизни. Свидетельница этих событий Марьяна Сергеевна Полозова упоминала адвоката Н.А. Анциферова и польскую семью Лозиньских. Помнят в Проскурове и имя священника отца Клементия Васильевича Качуровского, настоятеля храма Рождества Пресвятой Богородицы, вышедшего в церковном облачении с большим крестом в руках навстречу бандитам, он пытался их остановить, отговорить от зверств. К тому времени он успел спрятать в подвале церкви много еврейских детей.
Группа взрослых евреев толпилась в церковном дворе. К ним и рвались погромщики, когда отец Клементий преградил им путь. Они повалили настоятеля на землю и искромсали саблями прямо перед храмом. На их глазах он умер, не выпустив из рук креста. Убийство священника отрезвило толпу, они так и не решились переступить через его труп. Так он своей смертью спас многие жизни.
Среди тех, кто в эти страшные три дня погрома, рискуя собой, скрывал у себя евреев, оказывал помощь раненым, был и доктор Сергей Николаевич Полозов.
Но прежде чем рассказать о деятельности доктора Полозова во время этого жуткого погрома, хочется немного рассказать о нем самом.
Родился Сергей Николаевич Полозов в Рославле в 1877 году. Его отец Николай Александрович Полозов был в городе человеком популярным. Причем всеобщего признания достиг не за богатство, а за ум, уважение к образованию, любознательность. Он интересовался разными науками - от астрономии до модной тогда френологии, много путешествовал, занимался благотворительностью, поддерживал материально городскую библиотеку и сельские школы. Детям своим он дал хорошее образование. О нем хорошо написал в своей книге «Мой век» Сергей Тимофеевич Коненков, которому Николай Александрович оказывал моральную, а иногда и материальную поддержку. А ввел Коненкова в дом Полозовых именно Сергей, так как они оба учились в одном классе Рославльской мужской прогимназии.
После окончания прогимназии Сергей избрал для себя медицинское поприще и стал студентом медицинского факультета Московского университета. Закончил его с отличием в 1902 г. Несколько лет специализировался в Германии, где получил специальность врача ЛОР и окулиста.
Женат он был на Валентине Сергеевне Нахимовой, которая вела свою родословную от Николая Матвеевича Нахимова, двоюродного дяди и крестного отца легендарного адмирала. 
Валентина Сергеевна получила хорошее домашнее воспитание и образование. Она была начитана, свободно владела французской разговорной речью, увлекалась модными в то время революционными идеями. Живя с отцом в Швейцарии, она познакомилась с русскими революционерами-эмигрантами и даже, по словам Натальи Сергеевны Полозовой, несколько раз помогала переправлять революционную литературу в Россию.
И позднее, будучи многодетной матерью (а у нее было семеро детей), Валентина Сергеевна не потеряла интереса к общественной жизни. Она принимала участие в помощи голодающим, а в период с 1912 по 1914 гг. организовала колонию для сирот и обездоленных подростков у себя в имении.
С Сергеем Полозовым она познакомилась в Москве в доме отца. Ее сводный брат Владимир был однокурсником Полозова и однажды пригласил приятеля к себе в гости. Знакомство переросло в красивый роман, закончившийся свадьбой. В качестве приданого Валентина Сергеевна получила имение Гречаны недалеко от города Проскурова. С тех пор на долгие годы жизнь Сергея Николаевича была связана с Украиной.
До революции Сергей Николаевич много работал в земстве. Он был членом земской управы и руководил созданием медицинской службы в уезде. Организовывал кооперативные магазины с льготными условиями для бедного населения, занимался строительством больниц на Подолии и одновременно работал в больнице, а также имел частную практику. Был доктор Полозов не только хорошим специалистом. Его личные качества, природное обаяние делали его очень популярным человеком и в имении, и в Проскурове, в котором в основном проходила его земская и врачебная деятельность.
Он всегда пользовался в городе уважением, а его героическое поведение во время погрома сделало его одним из самых почитаемых людей в Проскурове. Подробности тех страшных дней достаточно долго были известны нам только из воспоминаний дочери Сергея Николаевича Натальи Полозовой.
Она писала: «Наш город был маленький, всего 40 тыс. жителей. Население в основном еврейское и большей частью бедное: ремесленники, продавцы, контрабандисты. Но было и несколько миллионеров. С приходом Петлюры по городу стали распространяться слухи о еврейских погромах в Киеве, Житомире, Казани. Ждали погрома и в Проскурове. В городе появились конные гайдамаки в папахах с желто-голубыми хвостами. В начале февраля неизбежность погрома стала очевидной. У нашей семьи было много друзей среди еврейской интеллигенции. Особенно близки мы были с семьей доктора Шполянского. Его дочь была лучшей подругой моей матери. Поэтому надвигающиеся события тревожили нас крайне.
Как-то, вернувшись из училища домой, мы узнали, что убита наша учительница – молодая, красивая женщина. Она стояла у окна, и проезжающий мимо гайдамак выстрелил в нее. Вечером в наш дом стали прибегать жители Завалья (предместье) с просьбой укрытия. Отец привез семью Шполянских. Всех спрятали в погреб. Люди были смертельно перепуганы, плакали, причитали так громко, что было слышно на улице. Папа открыл дверь в погреб и рявкнул: «Молчать!» Все смолкло.
Когда уже появились звезды на небе, я с братом Колей ездила на розвальнях в предместье. Мы возили евреев в другие наши дома и в овчарню. То, что мы спрятали евреев, вполне могло быть известно петлюровцам, поэтому ожидали нападения. У папы было три охотничьих ружья и один обрез. Решили в случае нападения отстреливаться. Ждали до утра, но нападения не было. Утром папа с племянником (приехавшие из Рославля Николай Николаевич и Николай Александрович Полозовы) и кучером на нескольких подводах стали объезжать город и собирать раненых для отправки в госпиталь. Потом узнали, что в эту ночь было убито три тысячи человек.
Военные власти не мешали папиной деятельности. Доктор Шполянский не пережил всего этого ужаса и через 10 дней умер от инфаркта. Убитых хоронили несколько дней на еврейском кладбище в огромной братской могиле. Большое скопление евреев на кладбище, казалось, давало возможность всех легко перебить, но гайдамаки не появлялись. Хотя мне было всего 14 лет, я ясно ощущала, что власть, совершившая это, сама подавлена и поэтому никакого ухарства не проявляет. Кажется, этот погром в Проскурове был последним в цепи погромов на Украине».
Но, как выяснилось позже, доктор Полозов не ограничился тем, что оказывал помощь раненым, что само по себе в сложившейся ситуации уже являлось подвигом. В 1998 году к дочери Сергея Николаевича Марьяне пришла сотрудница редакции еврейской газеты «Ами». Редакция тогда собирала материалы о еврейских погромах на Украине. Сведения о Сергее Николаевиче у них были. Они разыскали Марьяну Сергеевну, чтобы уточнить какие-то моменты его биографии. И сотрудница редакции сообщила ей интересный факт.
После того, как Сергей Николаевич с племянниками отвезли раненых в госпиталь, доктор Полозов явился в штаб Петлюры и потребовал прекратить разбой. Как ни странно, но Петлюра даже принес доктору извинения. Вряд ли это обращение Полозова стало главной причиной прекращения погрома, он уже иссяк сам собой, но еврейское население города восприняло демарш Сергея Николаевича как спасение для них. В благодарность за это доктор Полозов был произведен в еврейские праведники.
К вышеуказанному можно еще добавить, что в этом году благодаря содействию внука Сергея Николаевича у нас появилась возможность ознакомиться со статьей Евгении Шейнман «О проскуровских праведниках». Евгения Шейнман – уроженка Проскурова, сейчас живет в США. В своей статье она пишет, что о благородной деятельности докторов Полозова и Голубева в дни погрома в своих свидетельских показаниях в Парижском суде над убийцей Петлюры в 1926 году сообщила Хая Гринберг.
Она говорила, что во все дни погрома с ранеными работали доктора Полозов и Голубев, а Хая помогала им как медсестра. Работали не покладая рук. Увечных было много, и ранения были очень тяжелыми. Дело осложнялось тем, что многие раненые пролежали на февральском морозе по нескольку часов, так что были еще сильно обморожены. И доктора решали, с чего начать лечение – с ран или обморожений. Они делились с ранеными своими скудными запасами пищи.
В 1925 году в Проскурове был установлен памятник жертвам погрома. На нем на украинском и английском языках имеется следующая надпись: «15 февраля 1919 года в Проскурове состоялся еврейский погром: убивали стариков, женщин, детей. В этот страшный час на защиту невинных людей стали:
- Протодьякон Клементий Качуровский, который был смертельно ранен казаками
- Чиновник городского суда Л. Биенко, который погиб вместе с евреями, которых укрывал
- Доктор Полозов, гласный городской Думы, который призвал прекратить резню ради чести Украины».
А это еще одно подтверждение того, что доктор не только с риском для жизни оказывал помощь еврейскому населению, но и пытался прекратить кровопролитие, обратившись к властям лично.

Автор: Наталья КОРНЕЕНКО, заведующая художественным отделом Рославльского историко-художественного музея

Источник "Рославльская правда": Праведник