С. Дубовский,
учитель литературы средней школы № 8
 
Пустынники Рославльских лесов
 
      Пустынножительство в Рославльских лесах явление не только религиозной, но и культурной жизни России. Нравственно-аскетическая практика и духовный опыт, приобретенный рославльскими отшельниками за годы уединенной жизни, были затем перенесены в Оптину пустынь, что и определило в дальнейшем значение этого монастыря как центра русской духовной и светской культуры. Рославльские леса были одним из тех мест, где начинала восстанавливаться связь между религиозно-философской мыслью византийского Ренессанса (конец I тысячелетия христианской эры) и русской культурой, что в итоге оказало решающее влияние на творчество многих выдающихся писателей и мыслителей от братьев Киреевских до А. Ахматовой.
      Слово «пустыня, пустынь» имеет для православного человека особое значение. Это слово впервые встречается в Остромировом Евангелии (1056-1057 гг.) и является калькой с древнегреческого1. Евангельское слово «пустыня» (старославянское «поустыни») совмещает в себе понятия географическое и духовное 2. Но в евангельском контексте второе гораздо важнее первого. Пустыня - это единственное место, где можно уединиться для общения с Богом, противоположность городу, селению, то есть любому населенному людьми месту; противоположность миру. В пустыню уходили люди «тонкой духовной организации, которые задыхаются среди лжи, неправд и жестокостей мира и идеальные стремления которых находят
      себе пылкое удовлетворение лишь в пустыне, молитве, посте и уединении» 3. На Ближнем Востоке и в Северной Африке такие места люди находили в настоящей, каменистой или песчаной пустыне. На Балканах и на Кавказе - в горах. Первые русские пустынники рыли свои пещеры на склонах малодоступной горы под Киевом. Для более северных районов России самым благодатным местом уединения были леса.
      До XVIII века пустынножительство - это не бегство от мира, но совершенно естественный, беспрепятственный уход от мира, уход от всего, что мешает общению с Богом. Таким было отшельничество печерских монахов, преподобного Сергия Радонежского, пустынников Северной Фиваиды 4. Взлет пустынножительства пришелся на время святого Сергия Радонежского и его учеников, после чего, вплоть до начала XVIII столетия, пустынножительство в России постепенно приходило в упадок.
      Несколько десятилетий, именуемых эпохой Петра, и годы правления последователей великого преобразователя в корне изменили положение дел в Русской Православной церкви5. «Церковь утратила свою вековую независимость, попав под юрисдикцию государственной власти, превратилась в послушную служительницу правящих органов...»6. Но как бы ни относились историки к церковным реформам XVIII века, несомненно одно: именно следствием этих реформ явился взлет подвижничества, одним из самых ярких проявлений которого было пустынножительство в Рославльских лесах.
      Закрытие монастырей и ряд жестких запретительных мер привели к тому, что тысячи монахов и послушников, видевших цель своей земной жизни в постоянном служении Богу, оказались «лишними» людьми. На два потока беженцев разделились те, кто хотел, но не имел возможности жить в монастырских обителях: одни уходили за границу, в древние прославленные монастыри Молдавии и Греции, где в то время жил и работал великий богослов и философ Паисий Величковский; другие селились в глухих лесах северной и центральной России. Так в середине XVIII века в Рославльском уезде, близ села Екимовичи7, появились первые монашеские кельи.
      Трудно сказать, почему именно это место так привлекало монахов-отшельников. Вероятно, причиной тому было безмолвие здешних дремучих лесов и, в то же время, наличие поблизости дорог, ведущих ко многим известным монастырям 8. Сказалось, видимо, и радушное отношение к монахам местных жителей9.
      Первым рославльским пустынником, о котором сохранились достоверные сведения, был монах Илларион. Он был учеником отца Варнавы, старца, проживавшего в Брянских лесах и мученически принявшего смерть от рук разбойников. После кончины своего учителя, в начале 80-х годов XVIII века, Илларион переселился в село Богданове Рославльского уезда и жил сначала в лесу, а затем у крестьянина Купреенкова. Впоследствии он переправился на другой (левый) берег Десны и поселился в бору близ деревни Крутицы. Наконец, священник Пятницкой церкви села Заболотье (в 20 километрах от Богданова) отец Лука приютил монаха в своем доме. Здесь отец Илларион и скончался в 1821 году.
      После кончины упомянутого о. Варнавы в Рославльские леса пришел иеромонах Адриан, долгое время живший в Брянских лесах рядом с о. Варнавой. Многие помещики избрали о. Адриана своим духовником, что вызвало недовольство местных священников. По их жалобе старца вызвал к себе епископ Смоленский Парфений10 и предложил ему формально поступить в Смоленское епархиальное ведомство. Из опасения, что ему запретят пустынножительствовать, о. Адриан около 1790 года покинул Смоленскую губернию и перешел в Санкт-Петербургскую епархию, где в течение 10 лет был настоятелем Каневской пустыни. Скончался о. Адриан (в схиме - Алексий) в 1812 году в Московском Симоновом монастыре.
      Вместе с о. Адрианом недолго пробыли в Рославльских лесах и его ученики: монахи Зосима Верховский, Василиск и Иона.
      Монах Зосима принадлежал к старинному смоленскому дворянскому роду и в миру был поручиком лейб-гвардии Преображенского полка Захарием Богдановичем Верховским. В ранней молодости он решил посвятить свою жизнь служению Богу. После смерти своего отца ушел в отставку и стал учеником опытного о. Адриана, вместе с которым и жил сначала в Брянских, а затем в Рославльских лесах.
      О. Зосиме впоследствии пришлось много скитаться по России. В течение 24 лет он жил в сибирской тайге недалеко от Кузнецка. О. Зосима стал основателем двух монастырей: Туринского Николаевского и Одигитриевской девичьей общины (с 1856 г.- Троице-Одигитриевский женский монастырь). О. Зосима Верховский является одним из прототипов старца Зосимы в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»"11.
      О. Василиск скитался вместе с о. Зосимой, также прожил 24 года в Сибири, где и скончался в 1824 году. Погребен в Туринском Николаевском монастыре.
      Третий ученик о. Адриана, о. Иона, всю жизнь следовал за своим учителем и погребен рядом с ним в Московском Симоновом монастыре.
      Трудно точно указать, где находились кельи вышеупомянутых старцев во время их пребывания в Рославльских лесах. Можно лишь приблизительно очертить территорию пустынножительства первых рославльских отшельников: это район между существующими поныне деревнями Заболотье, Богданово, Екимовичи и Луги.
      Однако сведения о жизни одного из подвижников до сих пор хранятся в памяти народа, хотя житие этого старца так и не было написано. Это - отец Никита. О. Никита был уроженцем города Орла; некоторое время подвизался неподалеку от Белобережской пустыни, затем поступил в братство этой пустыни. С 1783 года до своей кончины 29 марта 1793 года он жил в пустынном уединении близ села Екимовичи, в месте, доныне носящем название Монахов ров (Ров монахов). Это были владения рославльских помещиков Броневских, которые покровительствовали пустынножителям, считали их своими духовниками и с радостью предоставляли им свои земли. Память об о. Никите сохранилась благодаря чудесам, совершившимся после его кончины. «Ученик о. Никиты, о. Досифей, за неимением гроба положил почившего старца в пчелиный улей, в котором о. Никита и был погребен близ своей келий во рву. Но так как в этом рву почти всегда стояла вода, то, через 7 лет после кончины о. Никиты, о. Досифей по какому-то откровению откопал гроб старца, чтобы перенести его на другое, более возвышенное место. При этом оказалось, что гроб старца (то есть улей) был цел, одежда на нем цела и сам он нетлен; на одной ноге хо-дачек (лапоть), сплетенный из липовых лык учеником о. Никиты, превратился в прах; а на другой ноге такой же ходачек, сплетенный самим старцем, уцелел. При открытии гроба было много монахов и священник с. Лугов о. Иоанн. О. Никиту из пчелиного улья переложили в новый гроб и, отслужив по нем панихиду, похоронили на полугоре на северной окраине рва. При погребении был больной монах, страдавший желудком; он выпил из гроба воды и исцелился. Лет через 15 после кончины о. Никиту по какому-то случаю вторично открывали: прах его опять оказался нетлен»12. Рославльский пустынник о. Никита чтится местно, но на предполагаемом месте его погребения ежегодно служат панихиды.
      О. Досифей, уроженец города Карачева, поселился в Рославльских лесах еще при отце Адриане и прожил здесь более сорока лет. Скончался он в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной пустыни 22 декабря 1828 года.
      В 1805 году рядом с о. Досифеем поселился иеросхимонах Афанасий. Эту дату можно считать началом расцвета пустынножительства в Рославльских лесах, поскольку за отцом Афанасием сюда пришли пустынники, перенесшие затем духовный опыт, приобретенный в здешних местах, в знаменитую Оптину пустынь, которая своей славой и значением во многом обязана рославльским пустынножителям.
      Иеросхимонах Афанасий (в миру Александр Степанов), бывший москвич, канцелярский чиновник, был из числа двенадцати человек, отпущенных из Песношского монастыря для восстановления Оптиной пустыни13. В 1796 году он принял в Оптиной обители постриг. Желая вести безмолвную жизнь отшельника, о. Афанасий хотел уйти на Афон и получил на это разрешение, но, услышав о Рославльских лесах, изменил свои намерения и поселился в пяти верстах от села Екимовичи, на краю Монахова рва. В это время здесь жило около 10 отшельников, чьи кельи находились примерно в версте друг от друга.
      В 1811 году в келье о. Афанасия поселился купеческий сын Тимофей Иванович Путилов, принявший здесь же монашеский постриг и получивший впоследствии известность как настоятель Оптиной пустыни схиархимандрит Моисей. До прибытия в Рославльские леса он был послушником в Саровской пустыни у святого Серафима Саровского и в Свенском монастыре, затем, отлучившись в Москву для оформления документов, встретился там с иеросхимонахом Алексием (бывшим рославльским отшельником Адрианом), который и посоветовал ему избрать своим духовником отца Афанасия, проживавшего в Рославльских лесах. Огромное влияние на духовный облик о. Моисея оказала также известная московская старица мать Досифея, которая, по твердой уверенности тогдашних жителей Москвы, была в миру таинственной претенденткой на царский престол княжной Таракановой14.


стр.