Иванов С.С., краевед
 
Архитектурный облик старого Рославля
 
Вступление

      Человек не рождается, не живет и не формируется вне влияния окружающих его сред: культурной, языковой, бытовой и в том числе архитектурной. Мы можем не слышать музыки, не бывать в музеях, не наслаждаться живописью и скульптурой, не читать, но мы ежедневно ходим по улицам и площадям, ездим в разные места нашей страны, находимся во дворах наших жилищ и ежедневно сталкиваемся с архитектурой.
      Влияние этой среды особенно чувствуется в старорусских городах и селениях, где уцелели хотя бы отдельные островки старой застройки. Эта среда может тихо радовать, возбуждать, вдохновлять, она навсегда стала частью пейзажа России. Эту чистую красоту наши пращуры во многом сохранили и донесли до нас. Позже многое было утрачено. После всех катаклизмов остатки этой красоты мы сможем (если захотим) увидеть в старых изданиях, кварталах, парках многих городов и весей Отечества. Беззвучные аккорды высокого зодчества завораживают и восхищают до сих пор.
      Эта архитектура была созвучна человеческому космосу, не подавляла его «я», не угнетала гигантизмом, ощущениями неуютности и потерянности. Мелодия архитектуры старых мастеров - зодчих, плотников, каменщиков, слышна не только в шедеврах, но и в так называемой «рядовой» застройке.
      Конечно, на смену одному времени с его вкусами, модой, приходило другое, принося с собой новые критерии красоты, градостроительные решения, материалы. Менялись стили, но оставалось уважение к прошлому, как нравственной ценности (были и исключения).
      В нашем городе, несмотря на возникшие в последнее время типовые застройки, можно еще ощутить красоту ландшафта с его холмами, оврагами, долинами речек, тропинками и улочками, пробирающимися в зелени. О красоте бывшего градостроительного силуэта напоми¬нают вертикали уцелевших церквей и несколько сохранившихся точек обзора.

Возникновение города

      Смоленская земля граничит с Белоруссией. По некоторым дореволюционным справочникам в населении губернии число белорусов было очень значительным (на 1907 г. из общего числа жителей в 1862162, белорусов насчитывалось 1200000). Влияние белорусской культуры на юг Смоленщины, в том числе на Рославльскую землю, некогда служившую местом обитания славянских племен северных радимичей и кривичей - очень велико. Культуры русского, белорусского и в определенной степени украинского народов переплелись тесно и это нашло отражение в языке, обычаях, одеждах, архитектуре. Отыскать же происхождение национальных корней в исследованиях часто бывает непросто.
      Рославль возник в период 1136-1150 гг. как одна из крепостей княжеских земель Смоленского князя Ростислава Мстиславича. Близко была река Остер (Вострь). Но несмотря на очевидное удобство расположения на сухом и высоком левобережьи Остра, прагород Ростиславль был основан в треугольнике между небольшими речками Становкой («Становной») - притоком Остра и Глазомойкой («Гузомойкой») - притоком Становки. Здесь, на древнем городище с земляными валами, носящим с XIX в. название по фамилии одного из первых владельцев ее - «Бурцевой горы» и стояла крепость - предок будущего города.
      С запада, в широкой речной долине Становки, крепость была прикрыта меньшим городищем, носившим название «Сотникова» («Городок», «Старое городище»).
      Оно, к сожалению, срыто в прошлом веке, хотя остатки его под названием «Бурая гора» еще были в начале XX века. Сотниково городище было на левом берегу. Напротив его, на правом берегу над долиной нависает обрыв высокой горки (ул. Л. Толстого), названия которой установить не удалось. Эти два возвышения брали речку как бы в клещи и были прекрасными пунктами наблюдения. Еще выше по течению, по правому берегу две горки: Пастушья и Богатырева, могли быть дополнитель¬ными форпостами.
      Ниже по течению, на левом берегу возвышался холм, на котором возник (в XV - XVI вв.) Спасский монастырь, подмонастырная слободка (ул. Чапаева и начало ул. Мичурина) и деревня Лобыревка (ул. Р. Люксембург), которая также принадлежала монастырю. Еще ниже, при слиянии двух речек, на их левом берегу возвышался заросший вековыми соснами курган-горка (Курганье кладбище), который мог контролировать долину уже двух речек.
      С севера, по левому берегу Становки, и с юга, по правому берегу Глазомойки, тянулись две возвышенности-гряды («Заречье» и «Юрьевская гора»), которые могли затруднять оборону, прикрывая подходы врага, но также помочь гарнизону, предупредив дозорами об опасности.
      Через эти две гряды и плато будущего посада проходила древняя дорога из Смоленска в Северские земли (ул. Ленина - «Большая Брянская»), и ее надежно контролировала крепость на Бурцевой горе.
      Плато также имело крутые обрывистые края, которые при укреплении их тыном и засеками могли стать дополнительным препятствием при штурме. С юго-запада долина, соединявшая как бы долины двух речек (низ ул. Свердлова) в древности была болотистой, что усиливало оборону.

Развитие города

      Развитие города можно проследить по нескольким, известным нам планам. Три из них относятся к XVIII в. План землемера Гурьева имеет точную дату-1776 г., два других можно датировать концом 60-70-х гг., то есть они более ранние. Доказательства этому можно найти в датах перестройки двух деревянных главных церквей того времени: Благовещенской соборной и Усекновения главы Иоанна Предтечи (Тихвинской).
      На всех трех планах отмечена плотина под Бурцевой горой на речке Становке и озеро, подтопившее долину. Оно просуществовало почти до 20-х гг. XX в., а могло возникнуть и ранее 20-х гг. XVIII в.
      Отмечена застройка Заречья, к северо-западу от Бурцевой горы (улицы Мичурина и Горького). На двух планах зафиксирована Воскресенская церковь (сейчас в развалинах). Видимо, приход был значительным.
      За Глазомойкой нанесены на план «полковой двор» (?), сады и огороды. Возможно там были и отдельные постройки, то есть освоение Юрьевской горы началось еще до официального разрешения («ордера») на это губернатора Гедеонова в 1802 г.
      На все три карты-плана не попало Вознесенское кладбище (открыто в 1776 г.), что может быть дополнительным доказательством датировки двух планов, а в 1776 г. план Гурьева еще не успел его отразить.
      Два плана: землемеров, прапорщика Лаврена Кор. (?) и Гурьева наглядно показывают, что город был похож на своеобразный веер, имея в своей основе точку разворота - Городской Земляной вал - Бурцеву гору. В этом веере рационально учитывались пути сообщения, проходы к воде - условия, диктовавшиеся прихотливым рельефом.
      Генеральный план, преподнесенный городу в 1780 г., согласно указу императрицы Екатерины II от 1763 г. «О сделании всем русским городам новых планов» резко меняет планировку города. Он уходит от самобытной, естественной развивающейся структуры городской среды, и навязывает ей, возможно, более удобную, но жесткую, геометрически скучноватую сетку квадратов. В эти квадраты и должны были теперь вмещаться домовладения, а улицы и переулки своими линиями отсекать все лишнее. Приходилось учитывать и требования фасадной застройки, которой раньше рославльчане не придерживались.
      И сейчас еще старую «генеральную» планировку можно увидеть на пересечениях улиц Красина, Ленина, Советской, Первомайской, Кирова и Пролетарской, Урицкого, Каляева, Глинки и др. Эта планировка является своеобразным памятником градостроительства XVIII в.
      Этот план все же учел и некоторые элементы старого города: направления дорог-улиц, отдельные каменные постройки, функции свободных мест при приходских церквах, которые ранее могли использоваться для небольших приходских кладбищ и ритуальных шествий при богослужениях. (С открытием Вознесенского кладбища приходские были закрыты).
      Бурцева гора, после принятия Генерального плана и ввода его в действие, начала терять свое главенствующее положение и все более оттеснялась на «окраину» центра, однако значения священного заповедного места она не потеряла.
      Все это отражают 3 плана конца XVIII-начала XIX вв.
      На них можно увидеть и трудности в планировке сетки - геометрии мешал живой, непоседливый рельеф, например, что уже отмечалось, заболоченность и ручьи в долине между плато посада и горкой Вознесенского кладбища. И проектировщик как бы спотыкается, и беспомощно зависают эти квадраты... По планам можно попытаться разгадать загадку образования монастырского озера. Здесь видна излучина речки, русло которой впоследствии было спрямлено, а излучина отрезана, образовав озеро. Возможно это было сделано строителями шоссейной дороги в возмещение монастырю убытков от потери части земли его при прокладке трассы...
      План 1849 г. уже отмечает почти построенную шоссейную дорогу Москва - Варшава, начало строительства шоссе Смоленск - Рославль. Город начал медленно продвигаться на восток. Но шоссе Рославль - Брянск еще не трассировано и не обозначено «кольцо», но уже имеется здание почтовой станции, где отделывались комнаты (гостиница) для августейших особ. Заставной дом (музей) также не зафиксирован.
      Застройка на Юрьевской горе упорядочилась в большую улицу под двойным названием: Мглинская и Лазаретная (будущая улица Пушкина). Темным пятном по¬мечена будущая Богородице-Рождественская церковь. Возможно, это только проектировочное пятно, так как церковь начала строиться лишь в 1854 г.
      На Заречье появилась третья улица, параллельная двум первым (теперь Нахимова).
      Прежние планы не отражали вторую плотину на речке Становке. Здесь также плотина не показана, но видно расширение водяного зеркала. Устные и письменные источники говорят о плотине ниже слияния двух городских речек. Водяная мельница, стоявшая там, называлась «Экономической», а позже - Чернецкой, но возникновение ее относится к более раннему времени.
      На плане 1913 г. город уже стал единым целым с хозяйством Риго-Орловской ж. д., в том числе ремонтными мастерскими, будущим ВРЗ. Брянское шоссе соедини¬лось кольцом-восьмеркой со Смоленским и функционирует. Развитие города идет во все стороны. Много каменных зданий. Таким город вошел в 1-ю мировую войну.

Строительные материалы

      Трудная судьба Рославля, переход города из рук в руки враждующих сторон, религиозная вражда, тревожное положение порубежного города из-за набегов разных отрядов и шаек, грозное время приближения шведской армии - все это вселяло в людей чувство страха и неуверенности. Население не думало о создании долговечных сооружений, а было озабочено главным - устройством крыши над головой. И это надо было делать быстрее и дешевле, тогда и убытки могли быть менее горькими.
      Самым дешевым материалом, имевшимся в избытке, было дерево. Рославльский уезд всегда был лесным, даже в начале XX века он был на втором месте в губернии после Вельского по лесным угодьям. Здесь росла сосна, дуб, клен, осина, липа, то есть породы деревьев, которые чаще всего применялись при строительстве крепостей, изб, церквей, хозяйственных построек. Дерево легко горело, было относительно недолговечно, но оно было под рукой.
      Леса укрывали, кормили, грели и обували, защищали наших предков, которые широко использовали этот щедрый дар природы. Смолокуры, дегтяри («мазни» - давняя кличка рославльчан: здесь этот промысел процветал), бортники, кустари продавали свой лесной товар.
      Лучшим временем заготовки строительного леса был период от Николиного дня до Рождества. В это время сокодвижение прекращалось и дерево впадало в «спячку». Опытный лесоруб простукивал стволы обухом топора и по звуку определял годность дерева.
      Дуб шел на постройку крепостей, сосна - на другие строения. Особенно ценилась мелкослойная, «кондовая» сосна, выросшая на сухом, песчаном месте. Осиновыми дощечками-тесинками («лемехом», «чешуей», «гонтом») крыли купола церквей, фигурные крыши хором и теремов: шатры, кубовые, колпаки, бочки и т. п. Береста шла как изоляционный материал под нижние венцы срубов, под кровли крыш. Из молодых елей изготавливались крюки («курицы») для поддержки «потока» - желоба, куда упирались концы тесин крыши, из ели делали и дранину («дор»), который был в обиходе всю первую половину даже XX в.
      Дерево веками верно служило рославльчанам и продолжает служить даже при его беспощадном уничтожении.


стр.